В ближайшее время в России должна быть принята стратегия развития лесного комплекса до 2030 года, в которой будут обозначены новые принципы ведения лесного хозяйства.

О том, как стратегия может изменить систему лесопользования в России и повысить привлекательность отрасли для инвесторов, а также о создании законодательных условий для ее развития, «Эксперт» поговорил с руководителем Федерального агентства лесного хозяйства (Рослесхоз) Иваном Валентиком.

— Сейчас разрабатывается стратегия развития лесного комплекса (ЛК) до 2030 года, которая должна прийти на смену стратегии его развития на период до 2020 года. Зачем нужен новый документ?

— Предыдущая стратегия была принята десять лет назад и утверждалась совместными приказами Минсельхоза и Минпромторга. Мы считаем ее удачной в части как лесного хозяйства, так и лесной промышленности. Но жизнь обозначает новые вызовы и направления развития. Стратегия, утвержденная на уровне правительства России, повысит ее статус, станет обязательным законом не только для участвовавших в ее разработке ведомств, но и для Минфина и Минэкономразвития.

— Есть мнение, что новая стратегия формируется исходя из рыночного спроса на ту или иную продукцию ЛК, в то время как в предыдущем варианте этому уделялось недостаточно внимания.

— Стратегия должна быть сбалансированным документом, содержащим перспективные направления развития двух отраслей: лесной промышленности и лесного хозяйства. Помимо экономических аспектов лесопользования должны быть учтены и экологические, и рекреационные, и эстетические.

Новый вариант стратегии, подготовленный Минпромторгом России, учитывает все наши предложения в части развития лесного хозяйства.

В ней отражены региональные особенности развития лесного комплекса, обозначены векторы развития таких инструментов увеличения экономического и экологического потенциала наших лесов, как лесоустройство, государственная инвентаризация лесов (ГИЛ), восстановление системы федеральной Авиалесоохраны, реализация модели интенсификации лесопользования и воспроизводства лесов, совершенствование федерального лесного надзора и надзора за исполнением переданных полномочий и другие.

В проекте стратегии нашли свое место цели укрепления противопожарного блока, борьбы с нелегальной заготовкой древесины и теневым рынком, развитие ЕГАИС учета древесины и сделок с ней. Ожидается, что задача повышения экологической и социальной роли лесов перестанет быть декларативной, перейдя в разряд решаемой, приобретет осязаемые формы и поддержку на деле.

Для повышения экономической отдачи лесного хозяйства и лесных отношений предусмотрено совершенствование подходов к ценообразованию на лесные ресурсы, введение стимулов для комплексного использования древесины и выпуска продукции с высокой добавленной стоимостью.

Учтены сценарные варианты развития лесного комплекса, ряд специальных вопросов развития лесного хозяйства. Например, развития лесной инфраструктуры, лесоустройства, осуществления ГИЛ и ведения лесного реестра, постановки лесных участков на кадастровый учет, дальнейшего развития ЛесЕГАИС и «ИСДМ-Рослесхоз», адаптации к изменениям климата и реализации Парижского соглашения, технологической и технической модернизации воспроизводства лесов, научного и кадрового обеспечения.

— Какие еще принципиальные моменты важны для Рослесхоза?

— У нас есть ключевые принципы работы отрасли, которые определены в нормативных базовых документах, в том числе в «Основах государственной политики в области использования, охраны, защиты и воспроизводства лесов в Российской Федерации на период до 2030 года», утвержденных распоряжением правительства Российской Федерации от 26 сентября 2013 года № 1724-р.

Один из них — неистощительность ведения лесного хозяйства. Другой — рациональное, многоцелевое и экологически ответственное лесопользование. И не только в части заготовки древесины, но и развития рекреационного использования лесов, туристической деятельности, охотничьего хозяйства. А еще есть так называемое побочное лесопользование: заготовка грибов, ягод, лекарственных растений. Эта сфера также требует к себе особого внимания.

Нам нужны новые системы защиты лесов от вредных организмов. И подтверждение тому — вспышка пандемии сибирского шелкопряда в Сибирском федеральном округе в прошлом году. Бороться с вредителями, спасать сибирские леса пришлось в экстренном порядке. Наши усилия увенчались успехом, но так быть не должно. Работа в этом направлении должна быть направлена на предупреждение, а не на ликвидацию последствий.

Нельзя забывать и о воспроизводстве лесов. В прошлом году в России в полном объеме восстановили леса, вырубленные при заготовке древесины в 2015 году. Всего восстановлено 968,2 тысячи гектаров.

Однако это далеко не все. В последующие годы за один вырубленный гектар леса лесопользователи будут сажать гектар нового леса в границах регионов, где производилась рубка. Напомню, что речь идет о 850 тысячах гектаров и более.

На пресс-конференции в декабре 2017 года президент России отметил важность восстановления лесов, утраченных при строительстве инфраструктурных объектов, причем в тех же объемах.

В этом году в Государственной думе в первом чтении принят закон «О компенсационном лесовосстановлении». Он призван решить проблему безвозвратных потерь лесных ресурсов. Такое случается из-за их вырубки под строительство дорог, магистральных трубопроводов, недропользование и так далее. В год на этих участках вырубается около 150 тысяч гектаров лесов без обязательств по лесовосстановлению. После того как законопроект «О компенсационном лесовосстановлении» вступит в силу, восстановление леса станет обязательным делом для всех, независимо от причин вырубки лесного ресурса.

— Леса восстанавливаются в тех же объемах, что и вырубались. А можно все-таки значительно больше восстанавливать?

— Масштабы лесовосстановления должны соответствовать и соизмеряться антропогенным воздействием на них. То, что человек вырубил, он должен восстановить.

— Но мы ведь уже успели много вырубить и еще вырубим до того момента, как у инвесторов возникнет обязанность восстанавливать вырубленное.

— Действительно, у нас существует фонд лесовосстановления. Туда вошли все наши утраты и потери последних лет. В целом по стране речь идет о 32 миллионах гектаров. Эти территории могут и должны быть восстановлены как за счет государства, так и за счет предпринимателей, работающих в лесной сфере.

Важно сохранять леса непосредственно вокруг городов и поселков. Для этого принят закон о зеленых лесопарковых поясах, так называемом зеленом щите. У нас уже создано 22 лесопарковых пояса в 19 субъектах страны. Начала Смоленская область, потом Белгород, затем стали присоединяться другие субъекты. Сегодня уже 47 регионов готовят инициативы о создании лесопарковых поясов вокруг своих городов. Причем государство не влияет на этот процесс напрямую, он запускается через региональные общественные палаты, а в отношении городов федерального значения — Общественной палатой Российской Федерации.

— Как обстоят дела с переработкой леса в России? Раньше из страны вывозили очень много круглого необработанного леса. Судя по обсуждающейся сейчас стратегии развития ЛК, мы должны увеличивать перерабатывающие мощности, строить новые целлюлозно-бумажные комбинаты.

— В России в 2017 году было заготовлено 212,4 миллиона кубометров древесины. В «круглом» виде экспортировано 19,4 миллиона кубометров, то есть менее десяти процентов заготовленного. Хотя еще в период до 2008 года круглого леса экспортировалось в два раза больше.

Сегодня 90 процентов древесины перерабатывается на территории России. По статистике у нас положительная динамика практически по всем основным видам лесобумажной продукции: по пиломатериалам, фанере, плите, целлюлозе, упаковке. Есть небольшой спад по газетной бумаге, но это связано с цифровизацией.

— За счет чего произошло такое резкое сокращение экспорта? Только из-за повышения ставок пошлины?

— Экспорт кругляка снижается планомерно за счет развития мощностей по переработке внутри страны. Кроме того, его экспорт становится менее рентабельным в результате влияния изменения курса валют и в целом изменения ситуации на мировых рынках. Рынок диктует необходимость перехода к глубокой переработке древесины.

Есть территории, где экспорт круглого леса пока еще рентабельнее, чем экспорт пиломатериалов, — например, Дальний Восток. Но недавно решением правительства РФ был введен механизм квотирования экспорта основных дальневосточных древесных лесных пород. То есть те, кто перерабатывает древесину в Российской Федерации, получают возможность экспорта по сниженной ставке пошлины.

Бывают единичные случаи, когда у лесозаготовителя минимальное плечо экспорта в Финляндию или в КНР, где построены заводы, и ему невыгодно перерабатывать в России.

Есть и другие примеры. Из Северо-Западного округа тонкомерную доску везут в Китайскую Народную Республику контейнерами. Хотя расстояние там более семи тысяч километров, но это выгодно. Притом что экспорт этих же круглых лесоматериалов в Финляндию им невыгоден. Рентабельнее в этом случае переработать, распилить, высушить, загрузить в контейнеры, довезти и продать в КНР. Те же финны прекрасно понимают структуру себестоимости в России и всегда держат минимальную цену на кругляк.

Но в целом наши лесопользователи сегодня мотивированы к тому, чтобы вкладывать деньги в глубокую переработку. Добавленная стоимость выше, и доход выше. Мы, как великая лесная держава, обязаны строить современные лесоперерабатывающие мощности с максимальным переделом.

При этом стратегические инвесторы вкладывают в дело значительные средства, и это выгодно территориям, выгодно живущим там людям.

Сегодня пока что самые ответственные лесопользователи — владельцы крупных ЦБК и лесоперерабатывающих предприятий. Они рассчитывают работать многие годы и уже сегодня думают на перспективу. Например, вкладываются в строительство лесных питомников. Недавно Устьянская лесоперерабатывающая компания открыла в Архангельской области питомник на девять миллионов саженцев. Собственный питомник есть и у ОАО «Монди СЛПК». Государство должно разными способами поддерживать такие инициативы лесовладельцев. Например, уменьшать плату за древесину на сумму реальных капиталовложений бизнеса в лесные дороги, питомники. И дифференцировать плату в зависимости от глубины переработки леса.

— Насколько серьезна проблема с незаконно заготавливаемой древесиной? Раньше считалось, что такая древесина занимает немалую долю в экспорте необработанного леса.

— Кем считалось? Часто международные экологические организации, которые присутствуют в России, ссылаются на некие экспертные данные. И вот звучат цифры: 30 процентов всего объема незаконно заготавливается, 20 процентов… То есть 40–50 миллионов кубометров. Откуда они цифры такие взяли?

Никаких эмпирических данных в подтверждение этому нет. Есть официальная оценка российских регионов: один миллион семьсот тысяч кубометров незаконной заготовки древесины, и 65 процентов этого объема приходится на Иркутскую область. А всего в стране заготовлено 212,4 миллиона кубометров.

Наши мониторинги позволяют оценить примерный объем незаконного лесопользования в РФ. По нашим данным, в стране он составляет около трех миллионов кубометров в год. Статистика улучшилась после того как в 2017 году мы кардинально переломили ситуацию в Иркутской области за счет реализации пилотного проекта, в том числе введения системы чипирования древесины, перезагрузки работы пунктов ее приемки и отгрузки. Продолжает развиваться ЛесЕГАИС, в которой сегодня учитываются сделки с древесиной, а с 1 июля — и с пиломатериалами.

— Несмотря на обилие лесных запасов, российские промышленники испытывают в отдельных регионах дефицит доступного леса. Эксперты связывают это с тем, что у нас нет пока системы интенсивного лесопользования, которая создана, например, в Норвегии. Как вы считаете, существует ли проблема дефицита лесных ресурсов, например, для целлюлозных комбинатов, которые могут быть построены в Карелии, Архангельской области?

— Конечно, проблема существует. Основные лесоперерабатывающие предприятия находятся в европейской части России, в Иркутской области, в Хабаровском крае. И они действительно испытывают дефицит доступных лесных ресурсов. Отчасти — из-за истощительного нерационального использования лесных ресурсов в 50–60-х годах прошлого века. Это было связано с восстановлением страны после Великой Отечественной войны.

Сегодня интенсивная модель ведения лесного хозяйства является приоритетным направлением нашей работы. Для этого создана нормативная база. Определены пять пилотных лесных районов в Северо-Западном и Сибирском федеральных округах. Там будут реализованы модели интенсивного ведения лесного хозяйства, основанные на обновленных нормативах изъятия лесных ресурсов и лесовосстановления.

В свое время с проблемой дефицита доступных ресурсов столкнулись и финны, и шведы, которые к 1940–1950-м годам прошлого века подошли с истощенной лесосырьевой базой. Они поняли, что если не будут изменять подходы к ведению лесного хозяйства, то не смогут обеспечить свои комбинаты сырьем. Поэтому сконцентрировались на ускоренном воспроизводстве лесных ресурсов, мелиорации почв, разрешили рубку насаждений по достижении ими количественной или объемной спелости, а не возраста, как это сейчас безальтернативно работает у нас.

Аналогичную концепцию мы реализуем совместно с крупнейшими лесопользователями (группа «Илим», «Монди СЛПК») в пилотных лесных районах, создав «дорожные карты» по внедрению новых нормативов лесопользования и согласовав их с губернаторами пилотных регионов.

Бизнес эти нормативы и вообще интенсивную модель воспринимает очень позитивно. Кстати, последний документ — «Правила ухода за лесами» — был одним из сложных. В них содержатся технологические возможности и приемы, которые позволят увеличивать съем древесины с гектара, не нарушая баланса, и обеспечивают гарантированное воспроизводство.

— В целом запасы доступного сырья для промышленности сокращаются?

— Нет, и с учетом введения новых правил лесопользования возможность изъятия лесных ресурсов без ущерба для лесных экосистем увеличится в полтора-два раза. Сегодня бизнес может, используя новые нормативы, изымать больше ресурсов с близлежащих территорий и при этом в меньшей степени работать экстенсивно, вырубать малонарушенные леса — «леса высокой природоохранной ценности», как любят говорить наши коллеги из природоохранных организаций. Концепция интенсификации вообще нравится всем, даже экологам.

— И лесопользователям?

— Конечно, ведь они приходят на территорию на длительный срок. Договор заготовки древесины, как правило, заключают на срок от 25 до 49 лет с правом пролонгации. Пролонгация была введена недавно, буквально три года назад. Она позволяет увеличивать срок аренды фактически до ста лет. И тут важна не только сырьевая безопасность, но и расходы на логистику и лесосечные работы.

— А как обстоят дела на таком важном фронте, как борьба с пожарами?

— Очень многое сделано в последнее время. В 2016 году внесены системные изменения в Лесной кодекс, в закон «О пожарной безопасности», выстраивается обновленная система управления охраны лесов от пожаров. Решен вопрос с укреплением координации и межведомственного взаимодействия. Сегодня на законодательном уровне четко распределены обязанности и закреплены полномочия Рослесхоза по координации охраны лесов от пожаров в РФ. До 2017 года у нас таких полномочий не было.

Мы системно подходим к борьбе с пожарами: создали научный пирологический центр, межрегиональный центр по координации, охране и защите лесов в Красноярске. А самое главное, мы стали внедрять систему профилактики, быстрого реагирования и, главное, предупреждения пожаров.

Теперь силы Авиалесоохраны — это федеральный резерв — вводятся не при режиме ЧС (так было раньше), а уже при повышении класса пожарной опасности, с учетом знаний о природной горимости тех или иных территорий и гидрометеорологического прогноза.

Такая реакция позволяет нам минимизировать экстремальные ситуации. Как, например, было в США в прошлом году, когда лесные пожарные не смогли справиться с крупным пожаром в Калифорнии, рядом с Санта-Барбарой. Не могли остановить огонь, всеми силами и средствами одной из мощнейших лесопожарных служб в мире. Пришлось эвакуировать сотни тысяч человек. Только на одном из пожаров выгорело более ста тысяч гектаров леса. И там, с моей точки зрения, был провал в профилактике и предупреждении. И даже мощнейшая группировка до прихода дождей ничего не могла сделать.

Наша работа, повторюсь, рассчитана на оперативное обнаружение и локализацию очага пожара. Работа на опережение уже дала эффект — улучшены показатели эффективности действий лесопожарных служб, региональных и федеральных. Но каждый год может оказаться сложнее по погодным условиям. В этом году сезон пожаров начался рано.

— За последние три года в пожарах есть какая динамика?

— В 2017 году общая площадь пожаров почти на миллион гектаров меньше. Количество возгораний уменьшилось примерно на тысячу.

Но самое главное, за последние три года от лесных пожаров не погиб не один человек.

— Какие изменения в законодательстве вы считаете самыми важными за последние годы?

— Беспрецедентно важен принятый в первом чтении закон об обязательном лесовосстановлении. Раньше выбывающие лесные территории не компенсировались. Я надеюсь, что закон будет принят Федеральным собранием уже в весеннею сессию.

Хотя в каждом из блоков отрасли за последние годы мы сделали немало. И трудно сказать, какой из законов важнее. Все они взаимосвязаны. Мы создаем комфортные условия для бизнеса, чтобы инвестиции шли в лесной сектор. Создали условия для эффективной охраны, защиты и воспроизводства лесов.

Например, с 2016 года мы создали условия для общественного контроля за проведением санитарных рубок — я имею в виду 455-й закон, который вступил в силу 1 октября 2016 года. Теперь ни одна санитарная рубка не может проводиться без размещения информации о ней на сайте уполномоченного органа власти субъекта страны на двадцать дней. Сегодня по закону каждый гражданин может остановить необоснованную санитарную рубку.

С 2016 года мы впервые в стране учитываем всю древесину с помощью ЛесЕГАИС. Все сделки с древесиной, а с 1 июля 2017 года и с пиломатериалами, регистрируются в системе. А раньше на рынках было много продукции с «черных» пилорам. Сегодня в ЕГАИС зарегистрировано уже более ста тысяч пользователей, более шести миллионов документов. Система работает и развивается.

Так что продвигаемся одновременно по многим направлениям. Созданы законодательные условия для развития лесной отрасли, и они заработали.

Осталось еще несколько системных проблем, над которыми мы сейчас активно работаем. Самое главное — формирование эффективной экономической модели отрасли, прежде всего — взимания платежей за ресурсы и финансирования лесохозяйственных работ.

В 2019 году планируем перейти на «рентный» метод взимания арендных платежей взамен директивного. Это позволит стимулировать инвестиции в строительство лесных дорог, питомников и в целом повысит инвестиционный потенциал отрасли.

Ну и, безусловно, нужно сбалансировать федеральные и региональные полномочия. Про так называемые «два ключа» говорил Дмитрий Медведев, выступая с докладом об итогах работы правительства Российской Федерации в Государственной думе.

Мы считаем, что сегодня на федеральный уровень нужно вернуть полномочия по лесоустройству, федеральному лесному надзору. Есть еще ряд других идей — надеюсь, их также удастся реализовать.