Российское лесное законодательство и разнообразные российские стратегии развития лесного комплекса - как федеральные, так и региональные - основываются на представлении о лесе как о природном месторождении древесины, а о лесном секторе - как об отрасли добывающей промышленности. Предполагается, что древесина - это природный ресурс, который надо осваивать, а не продукция растениеводства, которую надо выращивать (Лесной кодекс РФ 2006 года целиком основывается на концепции "освоения лесов"). Подход этот сформировался отнюдь не в наши дни - его вполне ясно сформулировали в 30-е годы прошлого века критики "реакционного и по существу вредительского метода ведения лесного хозяйства и лесоэксплуатации, построенного на принципе постоянства и непрерывности лесопользования". Ожесточенная борьба с "вредными установками морозовско-орловской школы" в сороковые и пятидесятые годы прошлого века постепенно смягчилась и затихла, в официальные документы вернулись правильные слова о неистощительности пользования лесом и необходимости воспроизводства лесных ресурсов - но на практике подход к лесу как к месторождению бревен, основы которого были заложены восемьдесят лет назад, сохранился, особенно в таежной зоне.

Наглядным примером такого подхода является лесная часть вынесенной сейчас на общественное обсуждение "Стратегии социально-экономического развития Республики Бурятия на период до 2035 года". Соответствующий раздел проекта стратегии приводится в конце этого сообщения.

Специальная лесная часть проекта стратегии посвещена развитию именно лесопромышленного комплекса - в отрыве от лесного хозяйства. Лесное хозяйство в проекте стратегии упоминается несколько раз, но мельком, без конкретики (за исключением разве что "создания промышленных лесопитомников «зеленого» экспорта саженцев засухоустойчивых пород деревьев и кустарников в Китай и Монголию в целях лесомелиорации расширяющихся граничных зон пустыни Гоби"). Ничего нового, относящегося к развитию лесного хозяйства и эффективному лесовыращиванию, в проекте стратегии нет - только самые общие слова про "сохранение лесов, в том числе на основе их воспроизводства на всех участках вырубленных и погибших от пожаров лесных насаждений". Подобных слов полно и в действущем российском лесном законодательстве, и в разнообразных уже существующих документах стратегического планирования - без конкретных планов и мер по их реализации они ровным счетом ни на что не влияют.

Авторы проекта признают, что одной из проблем бурятского леспрома является "исчерпание рентабельных лесосек, необходимость перехода на удаленные, что означает резкое увеличение затрат" - но ровным счетом ничего не предлагают для решения этой проблемы. Очевидно, что авторы полагаются на "стабильный спрос на лесную продукцию" и "территориальную близость к Китаю и возрастающие потребности Китая в лесосырье", и рассчитывают, что этот спрос и эта близость компенсируют затраты на освоение удаленных лесосек. И само стратегическое значение лесного сектора для Бурятии проект оценивает не с точки зрения продуктивности лесов и того, сколько древесины в них можно выращивать на удобных для лесного хозяйства землях - а с точки зрения "наличия большого запаса лесных ресурсов" (то есть как раз природного месторождения бревен).

Нет в проекте и никаких конкретных мер по противодействию главной угрозе лесам Бурятии и всех сопредельных регионов - лесным пожарам, площади которых с течением времени растут, и масштабы потерь от которых тоже увеличиваются. В проекте есть раздел про защиту населения и территорий от чрезвычайных ситуаций и пожарной безопасности - но в нем, во-первых, нет почти ничего конкретного, и во-вторых, даже то, что есть, относится скорее к защите людей и поселений, но не лесов. Если исходить из этого проекта, то до 2035 года в Бурятии не предполагается делать ничего существенного для обеспечения принципиально лучшей охраны лесов от пожаров.

Фактически проект предполагает увеличение интенсивности использования лесов, в первую очередь за счет наиболее ценной древесины (для лесопиления, производства оцилиндрованных бревен и т.д.) - но не предполагает значимых изменений системы их охраны, защиты и воспроизводства. Очевидно, что при таком подходе (который уже сейчас, по признанию авторов стратегии, привел к "исчерпанию рентабельных лесосек"), оставшиеся экономически доступные лесные ресурсы Бурятии будут довольно быстро выбраны - а без достаточых объемов доступного сырья лесозаготовительные и перерабатывающие предприятия, вместе с зависимыми от ними лесными поселками, ждет постепенное угасание и гибель. Конечно, растущий спрос со стороны Китая может несколько отсрочить это угасание - но вряд ли надолго, потому как Китай сейчас вкладывает огромные силы и средства в лесовыращивание на своей собственной территории. и уже входит в тройку ведущих стран-лесозаготовителей мира (в полтора раза опережая Россию по объемам собственных рубок). По мере того, как бурятским лесозаготовителям придется двигаться во все более и более далекие леса - продукция лесного сектора республики будет становиться все менее и менее конкурентоспособной, и приносить все меньше благ своим производителям. Кроме того, исчерпание экономически доступных ресурсов в эксплуатационных лесах будет вынуждать лесозаготовителей всеми правдами и неправдами осваивать леса защитные, в том числе самые ценные с природоохранной и социальной точек зрения - а это неизбежно будет вести к многочисленным конфликтам и социально-экологическим проблемам.

Короче говоря, лесная часть проект Стратегии социально-экономического развития Республики Бурятия на период до 2035 года - это стратегия разорения и истощения лесов республики, короткого и быстрого хапка, и последующей постепенной гибели основной части регионального лесного сектора. Впрочем, в этом отношении проект вполне соответствует действующему российскому лесному законодательству, и мало отличается от большинства других документов стратегического планирования российского лесного сектора.